Население крупнейших городов Союза, Москвы и Ленинграда, в 1920-е годы стремительно росло. Вопрос обеспечения этого населения хлебом в конце 1920-х встал в полный рост – необходимо было строить новые заводы. А уральский инженер Георгий Марсаков (1886–1963), много работавший в провинции и изучивший опыт строительства хлебозаводов во множестве разных городов, от Самары до Одессы, вынес на суд Наркомснабжения свой оригинальный проект хлебозавода-«автомата». По его задумке, проект позволил бы нарастить объёмы производимой продукции и одновременно сократить ручной труд людей.

Оказывается, круглое здание нашего Левашовского хлебозавода – не просто пример архитектуры конструктивизма или одно из воплощений супрематистских идей и экспериментов. Форма вполне функциональна и вызвана связана с инновационной технологией. А именно, цилиндрическая форма, в которой выполнен основной корпус завода, воплощает выбранную кольцевую технологию хлебопечения.

Центральным элементом новой системы должны были стать конвейеры кольцевой формы, спускающиеся с верхнего этажа завода на нижний. После нескольких месяцев изучения принципов работы разных конвейеров в Москве, Марсаков пришёл к мысли, что мощность конвейера можно увеличивать почти беспредельно, если перевернуть его «с головы на ноги», роликами вниз. Схожая мысль приходила в голову и другим изобретателям, но только Марсаков додумался замкнуть этот конвейер в кольцо.

Ещё одно ноу-хау Марсакова – более компактные печи и особый котёл высокого давления, собственной, марсаковской, конструкции. Котёл выдерживал давление в несколько раз большее, чем во всех имевшихся тогда аналогах. Сегодня об этом оотчасти напоминает круглая форма нашего многофункционального зала - «творческой котельной». Предполагалось, что в случае взрыва мощного котла такая форма котельной приведёт к наименьшим разрушениям конструкций здания, а круглая купольная кровля, «подпрыгнув», просто встанет обратно на место. К счастью, на практике это никогда не было проверено.

«Вместо того чтобы цепью тянуть конвейер с направляющими роликами по рельсам, не проще ли положить рельсы на стационарные, неподвижно укреплённые на земле ролики? Приведённые во вращение электромотором ролики на шарикоподшипниках дадут ход рельсам. Цепь станет излишней», – писал Георгий Марсаков в конце 1920-х гг. А увеличение мощности конвейера, в свою очередь, позволило нарастить производительность предприятия.

Когда Марсаков представил советским чиновникам свой проект завода-«автомата» как единой, непрерывно работающей машины, его изначально восприняли в штыки, идея показалась комиссии «слишком простой». Проект защитил инженер Герман Красин, младший брат наркома внешней торговли Леонида Красина, человека и ледокола. «Если бы Форд узнал об этой системе кольцевого конвейера, он ухватился бы за неё», – якобы сказал Красин-младший.

Именно после этого Марсакову выделили 150 000 рублей для постройки опытного завода. в Москве, на Большой Семёновской улице. Там инженеру был отведён первый этаж трёхэтажной пекарни. Оборудовать мастерскую в здании бывшей конюшни, выстроить котельную, собрать котёл абсолютно новой конструкции, которая позволила получить сверхвысокое давление пара, необходимое для выпечки хлеба – всё это удалось сделать за шесть месяцев, и 30 января 1929 года в Москве был пущен первый хлебозавод-автомат кольцевой системы. Этот «пробный» завод до наших дней не сохранился. Но, видимо, показал отличные результаты, потому что уже в первой половине 1930-х гг. в Москве и Ленинграде было построено ещё семь таких типовых предприятий.

«Кто хочет видеть кусочек социализма, пусть идёт на хлебозавод». Это, между прочим, глава нашего города сказал – Сергей Киров. Крылатая фраза была произнесена во время открытия одного из ленинградских хлебозаводов в 1927 году. И хотя хлебозаводы по системе Марсакова заводы стали строить только 2-3 года спустя, они сразу же стали подтверждением этой мысли. Система Марсакова стала экономическим чудом: всего один завод был способен производить до 240–280 и даже 290 тонн хлеба в сутки. На порядок выше, чем у заводов 1920-х годов.

Первым (за исключением «пробного» проекта) открывшимся заводом стал московский завод на Ходынской улице – известный как Хлебозавод №5 им. Зотова (1931). Он доработал до 2006 г., а сейчас основной производственный корпус реконструирован под культурный центр и «конструктивное пространство», то есть центр изучения конструктивизма.

Ещё один московский завод-автомат, который в XXI в. получил новую жизнь – московский Хлебозавод №9 на Новодмитровской улице. Предприятие выпускало хлеб до 2010-х годов, а в последние годы было реконструировано под парковое пространство для покупок, прогулок и отдыха. Сейчас здесь работают универмаг концептуальных брендов «Марсаков», офисы креативных компаний, площадки для мероприятий и выставочные пространства, кафе и мастерские.

Хлебозавод №8 на Большой Черкизовской улице – ещё один «двойник» нашего. Даже после реконструкции 1960-х в его силуэте запросто узнаются знакомые очертания Левашовского хлебозавода. В последние годы завод переживал не лучшие времена и прекратил работу буквально 1-2 года назад.

А это уже булочно-кондитерский комбинат №7 «Москворечье» в Москве, по адресу 2-й Павелецкий проезд, 7. Тоже один из тех заводов этого типа, которые работают до сих пор. Но вряд ли вы увидите там те самые кольцевые конвейеры. Считается, что оборудование системы Марсакова уже почти нигде не сохранилось, разве только на Кушелевском хлебозаводе в Петербурге. Почему? «Марсаков сохранил за собой привычки мастера-одиночки: команда его единомышленников была немногочисленной, и наследников-инженеров он после себя не оставил. Поэтому починить созданное им оборудование позднее не представлялось возможным: делалось всё индивидуально и по месту», – так объясняет этот факт одна из современных публикаций.

Вот и на московском Хлебозаводе №11 имени Микояна (позже – комбинат «Звёздный») хлебопекарное производство было модернизировано в 1992 году, и вместо оригинального оборудования появилось уже импортное. Это, кстати, хронологически последний хлебозавод, построенный по проекту Марсакова. Он заработал в 1937 году, при этом выпускает хлеб и сегодня.

Второй, помимо Левашовского, ленинградский хлебозавод, построенный по технологии Марсакова, – это, конечно, Кушелевский, на Политехнической улице. Он и по сей день работает. Говорят, даже кольцевые конвейеры в нём – те самые. Впрочем, попасть на территорию, чтобы посмотреть на работу «марсаковского» оборудования, вряд ли просто так получится. Но можно пойти в «Особняк Румянцева» на Английской набережной – это филиал Музея истории Петербурга. Там есть отличный макет этого здания!

Сотрудники Кушелевского, кстати, утверждают, что и рецептура там используется аутентичная. «Работаю на Кушелевском хлебозаводе 30 лет и уверяю, что «Дарницкий» и «Ржаной» делают по старой рецептуре, туда даже дрожжи не кладут, а замешивают на жидких заквасках и выпекают паром высокого давления», – рассказывает в соцсетях сотрудник завода Сергей.

«Была беда в 30-е годы, кадров не было. Заводы строили, а люди, рабочие – кто они были? Те, кто бежал из деревни от коллективизации, от голода. И вот они приезжали в Москву. К примеру, 7-й хлебозавод рядом с Павелецким вокзалом. Вот с этого вокзала люди и тянулись, приезжали и прямиком шли устраиваться на завод. Очередь стояли, чтобы взяли на хлебозавод, хотя бы, чтобы поесть хлеба. А с завода выходили и говорили, сколько человек берут сегодня. Причём брали на что? Муку надо было разгружать. Брали на строительство – месить бетон, таскать кирпичи. Потом из этих строителей люди часто переходили на введённое в строй предприятие в качестве его работников».

Это рассказывала Любовь Пучкова, ветеран советской хлебопекарной науки, которая долгое время заведовала кафедрой Московского государственного университета пищевых производств. Речь о строительстве московского Хлебозавода №7 («Москворечье»), но, конечно, цитата передаёт общий дух эпохи. А вот так журналы описывали работу уже построенных заводов:

«Человек включает рубильники. Дежи опрокидывают тесто в ковш над делительной машиной. Конвейер уносит разделенные куски теста. Они проходят расстойку и закатываются в батоны, затем падают с конвейера на конвейер. В определенном месте конвейерная лента выносит горячие булки. Человек в белоснежном халате стоит в центре площадки, весь конвейер движется вокруг него».

Ещё цитата, уже из 1950-х годов. «Огромное здание цилиндрической формы со всех сторон открыто солнцу, дневному свету. Круглые залы выложены сияющей белизны кафельной плиткой. Почти не ощущается мучная пыль, хотя завод перерабатывает в сутки несколько сотен тонн муки. Весь производственный процесс, начиная выгрузкой муки из железнодорожных вагонов и до выдачи продукции – механизирован и автоматизирован, переходя по конвейеру с этажа на этаж. Сложные операции, которые казались доступными лишь проворной человеческой руке, безукоризненно выполняют замечательные машины и приборы, сконструированные советскими специалистами и образующие уникальный кольцевой конвейер».

А вот так выглядела работающая система Марсакова! Фото из журнала «Советский Союз» за март 1953 г. (Номер, кстати, начинается с известия о смерти Сталина.) Это, правда, не Левашовский, а завод имени Хрущева в Москве, нынче хлебозавод имени Зотова на Пресне. То самый, где теперь выставочное пространство и центр изучения конструктивизма. На фото мы видим работниц предприятия, которые контролируют процесс замешивания теста в огромных дежах. В трёх пунктах каждого конвейерного кольца установлены месильные машины. Когда к первой из них подходит пустая дежа, в неё автоматически насыпается мука, подаётся водный раствор. Включается месилка, приготовляя опару. Дежу с замешенной опарой конвейер уводит в камеру брожения, а на освободившееся место доставляет следующую.

Есть байка, что ширина крупа лошадей, которыми пользовались древние римляне, опосредованно повлияла на диаметр ракет NASA. Вот и в сегодняшнем облике культурно-делового пространства «Левашовский хлебозавод» существует много деталей, которые всегда будут напоминать о том, для чего это здание проектировалось и строилось. Мы уже упомянули и круглую форму производственного корпуса, где разместился наш офис, и круглую форму будущей «творческой котельной» А нынешнее количество этажей – это, соответственно, количество цехов и отдельных технологических стадий хлебного производства.

Вот и ещё одна очень характерная деталь архитектурного облика здания, горизонтальное «ленточное» остекление, тоже неспроста. Откуда возникло такое решение? «Единственным недостатком хлебозаводов круглого типа является недостаточное освещение удалённых от окон рабочих мест. Имея глубину 15,0 м, мы даже при высоте 5,0 м получаем почти тройное заложение глубины помещения, что явно неудовлетворительно при производствах с повышенными санитарно-гигиеническими требованиями», – указано в отчёте 1930-х годов, который анализирует проект московского Хлебозавода №5 на Пресне.

Поэтому система Марсакова, уже после строительства завода №5, совершенствовалась самим автором. В дальнейшем на подобных заводах делали именно горизонтальные окна, а не вертикальные, что давало больше света. Сравните, например, изображения Краснопресненского и Левашовского заводов: они отличаются как раз окнами.

А вот на этот, казалось бы, простой вопрос стопроцентно точного ответа нет. Кто архитектор Левашовского хлебозавода? Авторство архитектурного проекта иногда приписывается классику советской архитектуры Александру Никольскому и специалистам его мастерской. Он создавал, например, стадион им. Кирова на Крестовском острове, ныне утраченный. Круглая форма типовых московских и ленинградских хлебозаводов, построенных по системе Марсакова, действительно, типична для проектов Никольского, особенно его зданий бань. И в итоге стала с ними ассоциироваться. Но принимал ли в действительности лидер ленинградского конструктивизма участие в проектировании заводов на Политехнической и Барочной улицах – достоверно не известно.

Вот, например, Борис Кириков, выдающийся петербургский историк архитектуры, считал автором проекта менее известного ленинградского архитектора – Петра Бункина. Да и краевед Маргарита Штиглиц в своей книге «Непарадный Петербург» пишет: «Гражданский инженер Пётр Дмитриевич Бункин малоизвестен как архитектор. Вся его деятельность сосредоточена, в основном, на постройке хлебозаводов. Ему же принадлежит разработка архитектурно-инженерной части Кушелевского и Левашовского хлебозаводов».

Про название нашего хлебозавода тоже надо немного рассказать! «Левашовский» – это же скорее народное наименование, которое никогда не было официальным. Строился он в Ленинграде в 1933 году как хлебозавод-автомат №2. «Номер два» – потому что всего было запланировано к строительству четыре таких типовых завода. Правда, построено в итоге в два раза меньше.

В 1935 году ему дали наименование «Хлебозавод Приморского района». После войны – «Хлебозавод Ждановского района». В 1977 году завод переименовали в Хлебозавод уже «Петроградского района». Ну а в 1993 году, в период приватизации, он был преобразован в открытое акционерное общество «Хлеб» и продукцию выпускал под маркой «Дарница».

И ещё одна байка из советской жизни завода, чтобы погрузиться в эпоху, – не байка даже, а чистая правда. Известно, что где-то до середины 2010-х годов на территории завода стоял памятник вождю пролетариата – скромный такой, примерно в натуральную величину. И фото сохранились в интернете! Кстати, на запрос «рост владимира ульянова» «Яндекс» выдаёт вполне конкретную цифру – 165 см. А если учесть, что и постамент «нашего» памятника был очень невысокий, символический, – получалось, что смотришь Ильичу как бы глаза в глаза. Your own personal Lenin.

«На территории хлебозавода на Левашовском проспекте находится самый маленький памятник Ленину. Реально мелкий, полтора метра где-то. Он смешно выглядывает из кустов», – так ещё несколько лет писали пользователи соцсетей. А что произошло потом? Никто толком не знает, но памятник исчез. RBI его уже не застала.

Автор «исчезнувшего» Ленина – ленинградский скульптор Вениамин Пинчук, причем это одна из ранних его работ. «Википедия» датирует «левашовского» Ленина 1935 годом. 27 лет – а уже Ленина слепил! В дальнейшем Вениамин Борисович, будущий лауреат Сталинской премии второй степени и народный художник СССР, в основном, как раз и занимался развитием и тиражированием образа вождя. Например, он «приложил руку» мастера к барельефу «Ленин у шалаша в Разливе» на пилоне платформы метро «Площадь Восстания». Ленин в Тарховке (Сестрорецк), у железнодорожной станции на повороте к Разливу, – тоже его рук дело. А московский Ленин Пинчука тридцать лет стоял ни много ни мало в Кремле – пока в 1990-е гг. этот памятник не перевезли в Горки.

Что касается Ленина с Левашовского – то сегодня, пожалуй, его ценность считалась бы ниже, чем ценность, например, оригинального инженерного оборудования Марсакова. Но тоже вполне себе утраченный артефакт. Немного жаль.